Эффект Эха - Елена Граменицкая

– Здравствуйте, Серафимушка, состояние больной стабильное, – ответила с улыбкой рыжая медсестра, – крепкая оказалась. Правда, молчала долго, я уж грешила – перелили ей обезболивающих. Вчера кушать начала, с соседкой по палате разговаривать. Вспомнила себя.

– Ну и славно. Знать, рано ей помирать. Где она сейчас?

– Ее Михалыч на денситометрию отправил. Кальций в костях проверять. Хороший человек он, сердешный. Процедура дорогая, по ОМС, а бабуля без страховки. Но он похлопотал, назначил.

Нацепив на веснушчатый носик очки, дежурная сестра вернулась к записям.

Нянечка улыбнулась, мол, да так и есть, Михалыч – душа светлая, толкнула комбайн к ближайшей палате и порхнула за ним.

Выглядело именно так, Оля даже сморгнула.

Конечно, нянечка эта не умела летать, но двигалась она для своего почтенного возраста грациозно и легко, словно бывшая балерина.

Тут из главного холла свернул и зашагал друг Пашка, с накинутым поверх огуречной униформы белоснежным халатом, распахнутым как ангельские крылья, ни дать ни взять – « светлая душа». Он вез на каталке Веру Артуровну Каппель. Голова старушки была наполовину перебинтована, правая полностью загипсованная нога торчала пистолетом, на ней болтался огромный мужской тапок. От долгого лежания седые волоски на голове бабушки свалялись, торчали из-под повязки сикось-накось, словно ежовые иголки.

У Оли сжалось сердце.

Никто не догадался причесать Веру Артуровну, да и нечем. Сорочка на ней была дежурная, бело-синяя минздравовская, шерстяная кофта старая, сваленная, наверное, кем то забытая. Зачем ей мужской тапок? Неужели женский не нашелся?

– А вот и первые гости к вам, сударыня, – шепнул на ухо пациентки Павел Михайлович.

Морщинистые веки приподнялись, мутные глаза сделали полукруг и устало закрылись.

Мол, какие ко мне могут быть гости, кроме архангелов?

Павел успокаивающе махнул Оле рукой, что означало – не переживай, бабушка в полном порядке и, приподняв на приступке каталку, завез пациентку в палату.

Ольга осторожно шагнула следом.

Загипсованная женщина, повиснув на блоках, лежала неподвижно, наверное, спала. Римма присела на кровати и не сводила с Ольги любопытных глаз.

Подоспевшая рыжая медсестра вместе с врачом осторожно приподняли старушку с каталки и, стараясь не причинять боли травмированным ребрам и ноге, легко, словно перышко перенесли на кровать.

Сдерживая слезы, Ольга прижалась к уже знакомой стене.

Оказавшись в постели, Вера Артуровна поохала, покряхтела. Заняв удобное положение, приподнялась на локте.

– Спасибо вам, дорогие мои…. – услышала Оля знакомый шамкающий голос.

Павел Михайлович погладил старушку по руке.

– Да полно тебе, мать, все хорошо. Идешь на поправку. Сердце как у младенца, ни шумов, ни аритмии, а нога новая отрастет.

В этот момент распахнулась дверь палаты, и со словами:

– Ну и где наш Божий одуванчик? Бегать скоро будет? – через порог шагнул …Антон Ковалев.

Ольга еще сильнее вжалась в стену. Что он тут делает?

Вернулось яркое воспоминание, слова – « Я реаниматолог», Ольга не успела спросить, в какой больнице служит Антон.

И вот, пожалуйста, пасьянс мгновенно сложился.

Молодой врач, присев на стул рядом с кроватью Веры Артуровны, приподнял одеяло, осмотрел ее загипсованную ногу, осторожно коснулся ребер, оттянул вниз веки, проверил на запястье пульс. Повернулся к Павлу и расплылся в улыбке.

– Ну что, Самоделкин, починили бабулю?

– А то! – потер руками Пал Михалыч.

Тут Антон заметил распластавшуюся по стене Олю, и улыбка исчезла с его лица.

Неподдельное изумление мелькнуло в глазах, в них высветился все тот же вопрос – «что ты здесь делаешь?»

Но замешательство врача длилось недолго.

Уголки рта дрогнули, приподнялись, глаза осветила искренняя радость.

– Олечка? Какими судьбами?

– Лофтус холл говоришь? Да я тебе кучу мест назову, где привидения просто так гуляют. В одной Москве таких местечек с дюжину. Считай: Кот с Тверской, призрак масона с Мясницкой, Сухарева башня – учти, я только начала, – нахмурив лоб, Марина усердно загибала пальцы, – дом Берии, дом на Набережной, дом на Котельнической, Ховринская больница… Оля, ты меня слушаешь?

– Да, конечно, – Ольга вздрогнула, отвлекаясь от воспоминаний о вчерашнем дне – она снова собирала пазлы, многих воспоминаний не хватало – минувший день полностью не восстанавливался.

Взглянула на коллегу.

Марина пила полуденный чай и аппетитно хрустела сушками (углеводы только до шести, потом ни-ни), а попутно вещала об аномальных зонах столицы.

Ей очень шла новая водолазка-лапша, темно-синяя, с широким воротом, выгодно подчеркивающая грудь и небольшой животик. Именно из-за животика Марина и сидела на безуглеводной диете.

– Простояла вчера в ГУМе два часа, купила себе синюю, а зеленую на продажу. Давали только по две в руки, Финляндия все-таки. – Рассказала Марина, придя утром на работу.

– Девчонки, кто зеленую возьмет? Чистый коттон, с небольшой наценкой отдам, все по-честному.

Водолазки водолазками, но кто бы мог подумать, что миловидная, пухлощекая блондинка, с неприлично длинными ногами и ярким маникюром, завсегдатай ночных клубов всерьез интересуется чертовщиной и ей пальцев на руках не хватит для перечисления сомнительных московских достопримечательностей.

– Не говоря уже о Куркинском монахе, которого ни в коем случае нельзя окликать и о здоровенных крысах в метро. Один мой знакомый рассказывал…

– Если бы ты их вчера видела, – Оля перебила коллегу, – появились ни свет, ни заря, словно с театральных помостов спустились, доиграли на бис Дракулу или Франкенштейна. Мужик – потрепанный клоун с жуткой челюстью, в кафтане и балетках с помпонами. Прикинь! А глаза стеклянные, как у алкаша. Она же – вылитая миссис Адамс. Бледная, точнее уже зеленая как труп, черноволосая. Змея в человеческом обличии. Не говорила – шипела и выпускала когти. Клянусь, со скрипом выпускала, сквозь перчатки и барабанила ими по столу. Думаю, местные погосты эти чудики уже излазили, и все московские призраки у них в списке контактов…

Марина ее перебила.

– Вообще то я их видела, и мужика в кафтане и даму с декольте. Мы были вместе в офисе. Я отчетом занималась, ты с ними в холле беседовала. Забыла?

Оле стало неудобно. Она была уверена, что вчера находилась в офисе совершенно одна, две девочки болели, Марина задержалась в банке, потом она приехала и целый день искала мертвую мышь, лазила со шваброй под компьютерными столами, за шкафами, запах мертвечины не выветривался, сколько они не проветривали комнаты.